Изоли́рующие языки́ (иначе аморфные , односложные , корневые ) - языки с низким соотношением морфем к слову. Слова в максимально изолирующем языке будут состоять только из одной морфемы - корня , не образуя ни составных слов, ни сочетаний с суффиксами , префиксами и т. д. В этом отношении изолирующие языки противоположны синтетическим языкам , в которых слова могут состоять из нескольких морфем .

Пояснение

Исторически все языки были разделены на три класса (изолирующие, флективные , агглютинативные). При разделении исходили из двух факторов:

1. среднее количество морфем в слове;
2. сила «склеенности» между морфемами.

В изолирующих языках каждой морфеме соответствует отдельное слово . Примеры из русского языка :

Это слово (хаки ) состоит только из одной морфемы (собственно хаки ), соотношение между словами и морфемами 1:1.

Другой пример:

Это слово (проездной ) состоит из четырёх морфем (про- , -езд- , -н- , -ой ), соотношение между словами и морфемами 1:4.

Языки, считающиеся изолирующими, имеют соотношение между словами и морфемами 1:1 (или близкое к 1:1). В своём чистом виде изолирующие языки «не имеют морфологии»: они используют независимые служебные слова для тех грамматических целей, которые в синтетических языках обычно выражаются аффиксами или изменениями корня.

Соотношение морфем и слов рассматривается как постоянная величина. При этом чем выше это отношение, тем менее вероятно, что данный язык является изолирующим. Языки, имеющие это соотношение выше 1,0, в которых используются несколько морфем в слове, называют синтетическими . Флективные и агглютинативные языки можно определить как подклассы синтетических языков. При этом к одному из двух подклассов конкретный язык относят исходя из одного фактора (сила «склеенности» между морфемами).

Изолирующие языки широко распространены в Юго-Восточной Азии , например, вьетнамский язык , классический китайский (отличается от современного китайского языка). Практически все языки в регионе являются изолирующими (исключение - малайский язык). Также австронезийские языки в этом регионе проявляют больше изолирующих черт, чем другие языки из этой группы. Некоторые другие изолирующие языки в регионе - бирманский язык , тайский язык , кхмерский язык в Камбодже , лаосский язык и др.

Видео по теме

Примеры

Изолирующие языки не только не имеют зависимых морфем, указывающих на роль слов в предложении, но также имеют тенденцию избегать и служебных слов, которые выполняли бы такую же функцию, поэтому порядок слов в предложении обычно исключительно важен. Так, в китайском языке порядок слов передаёт отношения подлежащего и прямого дополнения. Например:

Как видно из таблицы, английский язык тоже является весьма изолирующим, за исключением морфемы множественного числа -s , являющейся суффиксом . Следует отметить, что словоформа my не является многосложной, как можно подумать, сравнивая с китайским текстом. Это - одна морфема, передающая смысл двух китайских слов.

zuò («делать») не меняется в настоящем времени:

Похожим образом строится предложение в бирманском языке (порядок слов субъект-объект-глагол):

Аналитические языки

В большинстве случаев определение аналитический обозначает то же, что слово изолирующий . Тем не менее, аналитичность подразумевает, что синтаксическая информация передается при помощи отдельных грамматикализованных (см. граничные морфемы) слов вместо морфологии . Очевидно, использование отдельных слов является изолирующим фактором, тогда как применение словоизменения для выражения синтаксических отношений развивает синтетичность.

Языки Юго-Восточной Азии

Лингвистическая карта Юго-Восточной Азии очень пестра. В особенности это касается Индокитая. Почти в каждом его районе мы находим представителей разных языковых семей и групп. Рядом с языками многомиллионных наций бытуют языки, число говорящих на которых исчисляется немногими сотнями человек.

Распространение некоторых языков и их групп очень прерывисто и мозаично. Однако при более углубленном рассмотрении в языковой картине Юго-Восточной Азии обнаруживается гораздо больше черт единства и общности, чем различий. Почти все распространенные здесь языки относятся к трем большим семьям - малайско-полинезийской, мон-кхмерской и китайско-тибетской. Существуют теории, связывающие все эти три семьи в единый тихоокеанский языковый ствол. Такие взгляды высказывались еще в прошлом веке Дж. Логаном, а позднее А. Конради, К. Вульфом и другими. Действительно, есть определенные связи между этими тремя семьями. Как мы увидим ниже, иногда можно наметить даже переходные звенья от одной семьи к другой. Частично эта межсемейная общность может восходить к предполагаемой эпохе первобытной языковой непрерывности; кроме того, необходимо помнить о тысячелетиях контактов и взаимных влияний всех трех семей на рассматриваемой территории.

Из упомянутых семей лишь о мон-кхмерской можно с достаточной уверенностью сказать, что формирование ее происходило в пределах Индокитая и в соседних с ним областях материка Азии. И по сей день мон-кхмерские языки распространены лишь в Индокитае и отчасти на смежных территориях - в Ассаме, на Никобарских островах, на юго-западе Китая (в Юньнани).

Малайско-полинезийские языки представлены в Юго-Восточной Азии одной из четырех своих ветвей, а именно индонезийскими языками. В Индонезии и на Филиппинах они распространены почти исключительно, а в Индокитае лишь на юге; вне Юго-Восточной Азии ими пользуются на Тайване и на Мадагаскаре. Однако Юго-Восточная Азия вряд ли захватывалась областью их первоначального формирования, которая скорее всего была ограничена юго-восточным побережьем Китая. В Западном Ириане часть населения говорит на языках другой ветви этой же семьи - меланезийской.

Китайско-тибетские языки формировались в пределах Восточной Азии и сравнительно поздно проникли на территорию Индокитая.

Кроме того, в некоторых районах Юго-Восточной Азии часть населения говорит на индоевропейских и дравидских языках, в основном распространенных в Индостане, которые проникли в Юго-Восточную Азию еще в античную эпоху, и в наше время органически входят в языковую картину этой части эйкумены. Особенно важно отметить, что они очень сильно воздействовали на крупнейшие коренные языки Юго-Восточной Азии, существенно обогатив их лексику, повлияв на топонимику, фразеологию и даже грамматику. В этом отношении наблюдается известный параллелизм между большинством языковых групп Юго-Восточной Азии - в каждой из них есть языки народов древней культуры, испытавшие индийское (а также китайское) воздействие, и близкие к ним языки горных племен, более архаичные и такого воздействия не испытавшие. Такое соотношение наблюдается между языком индуизированных монов (талаин) и языками горных монов, языком чамов и языками горных индонезийцев, языком кхмеров и языками горных кхмеров, языками кхонтаи и горных таи, бирманцев и близких к ним чинов, у подвергшихся китайскому влиянию вьетов и не испытавших такого влияния мыонгов. То же самое можно проследить и в Индонезии.

Наконец, нужно упомянуть и папуасские языки. В основном они распространены на Новой Гвинее, прежде всего в связанном политически и исторически с Индонезией Западном Ириане. Структурно близкие к ним языки сохранились и в тех районах Индонезии, где индонезийские языки преобладают - на островах Тернате и Тидоре, на севере Хальмахеры, во внутренних районах острова Тимор. Очевидно, в глубокой древности, в эпоху неолита, эти языки были гораздо шире распространены в Индонезии и предшествовали здесь индонезийским, а возможно, и мон-кхмерским языкам на части территории Индокитая. В структурном отношении с папуасскими языками могут быть сближены языки аборигенов Андаманских островов.

Среди китайско-тибетских языков Юго-Восточной Азии можно выделить такие ветви, как тайскую (в китайской литературе называемую чжуантун- ской); тибето-бирманскую, мяо-яоскую, собственно китайскую и вьет-мыонг- скую. Однако вопрос о включении в эту семью тайских, мяо-яоских и особенно вьет-мыонгских языков дискуссионен.

Наиболее характерно для китайско-тибетских языков то, что вся их лексика, за исключением заимствованных из индоевропейских языков слов, составлена корнеслогами. Каждый корень, каждый минимальный носитель смыслового и грамматического значения представляет собой один слог. В процессе словообразования и словоизменения эти корнеслоги соединяются; при этом важно отметить, что словообразование в подавляющем большинстве случаев идет по пути образования биномов, т. е. парных сочетаний кор- неслогов. Однако обычно каждый слог при этом полностью сохраняет свое звучание и не испытывает никакой фонематической деформации.

Число возможных слогов во всех китайско-тибетских языках строго ограниченно, хотя набор фонем в них достаточно богат. Дело в том, что звуки разных групп могут занимать в слоге лишь определенное место. Большинство согласных звуков находится в начале слога, за ними следует простой или сложный гласный, а в конце слога может быть снова согласный звук, но далеко не любой. Кроме того, сочетания соседних согласных и гласных звуков возможны не любые, а лишь строго определенные.

При разборе китайско-тибетских слогов эти три позиционных класса фонем принято называть соответственно инициалью, тональю и финалью. Они наличествуют в большинстве языков данной группы, хотя в некоторых могут отсутствовать финали.

Чаще всего инициалями и финалями служат простые согласные звуки. Сочетания согласных встречаются в ограниченном числе в инициалях и практически не встречаются в финалях. При этом всем языкам данной семьи свойственна тенденция к стяжению сочетаний согласных в простые звуки: так, архаичному thlam (три) в языке каолан тайской группы соответствует sam в языках тхай, кхонтаи, лао. Однако и построенный по всем правилам слог еще не есть корнеслог - он сам по себе не имеет смысла. Обязательным элементом корнеслога является тон. Один и тот же слог при разных тонах будет представлять собой разные односложные слова.

Внутренние отношения корнеслогов в биноме подобны синтаксическим отношениям в словосочетании - это отношение определяемого и определения, глагола и дополнения, обстоятельства и глагола и т. д. Так, атрибутивная связь очевидна во вьетских биномах хе lu’a (повозка + огненная) - поезд, nha may (дом + машины) - завод. Глагольно-объективная связь присутствует в биномах со т?Л (иметь + лицо) - присутствовать, tra loi (возвращать + слова) - отвечать. Зачастую особо употребительные корнеслоги - компоненты биномов теряют свое вещественное значение и превращаются в некоторое подобие аффиксов. Однако связь таких аффиксов с исходными значущими словами остается очень четкой, и подобную аффиксацию можно назвать зачаточной, в отличие от развитой аффиксации, присущей, например, индоевропейским языкам. Примером подобного аффикса может служить вьетский формант прилагательных dang с самостоятельным значением «достойный». От глаголав khen (хвалить), kinh (уважать) он образует прилагательные dang khen (похвальный), dang kinh (почтенный).

Тибето-бирманские языки складывались на севере Восточной Азии, в контактной зоне между китайско-тибетскими и алтайскими языками. Влияние алтайских языков сказалось на их синтаксисе: сказуемое замыкает фразу, определение предшествует определяемому, а дополнение глаголу. Оно прослеживается и в их словарном составе; так, бирманское mrang (лошадь) сопоставимо с монгольским morin (тигэп) с тем же значением.

Тибето-бирманские языки Юго-Восточной Азии распадаются на четыре группы: бирманскую, куда входят бирманский язык, несколько языков нага и множество чинских языков; качинскую группу с качинским языком; группу ицзу с языками акха, уни и др.; наконец, каренскую группу, языки которой стоят несколько особняком, сближаясь по синтаксическому строю скорее с тайскими, чем с тибето-бирманскими языками.

Вопрос о членении китайской ветви сложен. Китайский язык, распространенный в Юго-Восточной Азии, распадается на несколько диалектов. При этом если диалект сафанг, бытующий на северо-западе Вьетнама, близок к юньнаньскому диалекту и таким образом входит в ту же северную диалектную группу, что и общекитайский язык путунхуа, то гораздо больше распространены южные диалекты - гуандунский (юэ), фуцзяньский (минь), хакка (кэцзя). В Таиланде, Малайе и Индонезии эти диалекты в какой-то мере проникаются лексикой языков коренного населения, испытывают их фонетическое воздействие; говоры индонезийских китайцев вряд ли могут быть полностью отождествлены с речью китайцев тех районов Китая, откуда шло переселение в Индонезию.

Сейчас, когда в Китае приняло колоссальный размах распространение общекитайской нормы - путунхуа, не только вытесняющего местные диалекты, но предварительно и видоизменяющего их, это расхождение становится особенно сильным, ибо за пределы территории Китая влияние путунхуа не распространяется в такой степени. Кроме того, в пограничных с Китаем районах Вьетнама имеется ряд народностей, не являющихся китайцами, а исторически родственных скорее народам группы ицзу (куйтяу) или народам группы яо (санзю). В основе их языков лежат китайские диалекты - южные (гуандунские) для санзю и санти, северные (гуйчжоуские) для куйтяу. В этих языках имеется и свой специфический субстрат, ицзу или яоский, и дальнейшее их развитие идет не под китайским, а под вьетским влиянием.

Если формирование тибето-бирманской и китайской ветвей шло на северной половине Восточной Азии, то формирование ветвей мяо-яоской, тайской и вьет-мыонгской происходило в центре и особенно на юге этой территории, откуда они и проникали в Индокитай. Поэтому в их истории и в типологической характеристике много общего, и их можно вместе назвать южными китайско-тибетскими языками. Наиболее заметной общей чертой в типологии этих языков, отличающей их от китайских и тибето-бирманских (кроме ка- ренских) является постпозитивность определения, часто абсолютная, иногда же (у мяо-яо) допускающая исключение, особенно для местоименных определений. Так, в упоминавшемся языке каолан тайской группы конструкция «дом моего отца» последовательно постпозитивна: «anlan hon са кои», т. е. «дом - показатель принадлежности-отец-я». На языке же мео (мяо) Вьетнама в диалекте черных мео эта последовательность нарушается, и мы имеем «cei ku9i»; в диалекте мео-ман Вьетнама, близком к мабу-мяо Китая- «cai va ра» (буквально «дом - я - отец»). Соответственно и глагольное управление обычно предложное, но в некоторых диалектах мяо и яо бывает и послеложным: в языке ман Вьетнама на диалекте ман тьен «под деревом» звучит «Ьаі dyan», где bai - предлог; в диалекте же ман лан тьен мы имеем «gyan кЧоі», где k’toi-послелог.

Общим моментом в истории формирования трех «южных» ветвей китай- ско-тибетской семьи является их отношение с аустрическими по Шмидту, т. е. мон-кхмерскими (аустроазиатскими) и малайско-полинезийскими (ауст- ронезийскими) языками. Формирование южных китайско-тибетских языков происходило скорее всего в условиях первобытной языковой непрерывности, в которых, очевидно, находились зафиксированные древнекитайскими хрониками разных эпох племена саньмяо, юэ и др. Хотя этнонимически с первымд ассоциируются народы мяо-яо, а со вторыми-тайские народы и вьеты (в этнониме «вьет» наиболее точно сохранилось древнее звучание этнонима «юэ»), следует помнить, что и толкование этнонимов древнекитайских хроник, и вообще любое деление, относящееся к эпохе языковой непрерывности, очень условно. По существу речь идет о преемственности между всей совокупностью древних племен Южного Китая и современными южными китайско-тибетскими языками в целом. Позднее, в последние века до нашей эры, особенно важную роль играли племена лоюэ, или лаквьеты (во вьетском произношении), которых мы можем рассматривать как носителей тайского и вьетского праязыков, выкристаллизовавшихся к этому времени из состояния первобытной непрерывности.

Именно эти исторические данные лучше всего согласуются с точкой зрения Масперо, теснее всего связывающего именно тайские и вьетнамские языки, тогда как Пжилусский, Одрикур и другие ученые разделяют их и сближают вьетский язык смон-кхмерскими. С мон-кхмерскими же языками неоднократно сближали языки мяо-яо.

Что же касается тайских языков, то Бенедикт сближает их с малайско- полинезийскими, причем связующим звеном ему служит группа кадаи, составленная из языков гелао (ветвь мяо-яо), хайнаньских ли, лати и лаква на севере Вьетнама (тайская ветвь). В более широких масштабах он делит все языки Юго-Восточной Азии на две семьи - сино-тибетскую, куда относятся северные китайско-тибетские языки нашей классификации, и протоаустри- ческую, куда вместе со всеми южными китайско-тибетскими языками входят и мон-кхмерские и аустронезийские (называемые им индонезийскими), причем мон-кхмерские более сближаются с вьетским, индонезийские же -с тайскими языками.

Построения, подобные схеме Бенедикта, отражая ряд реальных фактов, тем не менее не выдерживают развернутой критики. С исторической точки зрения трудно согласовать этническую близость предков вьетов и предков таи с мнением Одрикура об их языковом несходстве; нельзя игнорировать большую близость тайских языков с китайскими и каренскими, как это делает Бенедикт. Разные члены его группы кадаи слишком явно смыкаются или с таи или с мяо. Однако и те параллели, которые отмечают эти авторы, не надуманы: они реальны и очень ощутимы.

Мы видим, таким образом, очень сложное сплетение линий сходства между языками: эти линии всегда будут тянуться между языками разных семей, как бы их ни распределять по тем или иным схемам. Объяснение столь сложной картины кроется в совокупности разных явлений: во-первых, в реликтах тихоокеанского языкового ствола - восходящей к глубочайшей древности языковой непрерывности между предками всех трех семей Юго-Восточной Азии - китайско-тибетской, мон-кхмерской и малайско-полинезийской; во-вторых, в позднее возникших общих чертах языков более мелких -групп, дольше сохранявших эту непрерывность; в-третьих, в соседских влияниях; в-четвертых,- и это будет последним по счету, но не по важности,- в субстратных влияниях, оказываемых мон-кхмерскими и малайско-полинезийскими языками на ассимилирующие их южные китайско-тибетские языки, и в суперстратном влиянии китайско-тибетских языков на мон-кхмерские, если такой ассимиляции не происходит.

Типологически мон-кхмерские и малайско-полинезийские языки схожи, но отличаются от китайско-тибетских наличием развитой аффиксации. В качестве классического примера малайско-полинезийского языка можно рассмотреть современный индонезийский язык (бахаса индонесиа).

Если в китайско-тибетских языках основной деталью, кирпичом, из которого слагается здание речи, служит корнеслог, то в индонезийском языке роль его играет корневое слово. Это неизменяемая единица речи, как правило, не допускающая никакой флексии и способная выступать как отдельное самостоятельное слово. Теми же качествами обладает и корнеслог, но отличиє корневого слова в том, что чаще всего оно двусложно и не распадается в фонемном отношении на позиционные классы. Далее, если словообразование путем словосложения присуще и корнеслогам, то лишь корневое слово дает возможность словообразования путем аффиксации, причем аффиксы, отдельно взятые, корневыми словами уже не являются. Индонезийский язык знает все виды аффиксов - префиксы, суффиксы и даже инфиксы - частицы, вклинивающиеся в корневое слово. Так, префиксы те и per образуют глагол memperbesar (увеличивать) от слова besar (большой, великий). Суффикс ап образует слово kiriman (посылка) от глагола kirim (посылать). Инфикс ет образует прилагательное gemuruh (оглушительный) от слова guruh (гром).

Редупликация, т. е. повторение, употребляется прежде всего для образования множественного числа, например saudara-saudara- друзья, товарищи, от saudara-друг, брат (на письме это изображается saudara2). Но при mata (глаз) mata-mata дает новое слово - соглядатай.

Возможна и дефективная редупликация, когда повторяется лишь часть слова или только его первый согласный (с добавлением гласной е), например lelaki (мужской) от laki (мужчина). Интересный пример сочетания префиксации с дефективной редупликацией дает нам ma-sak-sakit («непрочный» на ил окском языке) от основы sakit (болезненный). Аналогично, но без дефективности образуется тагальское «очень хороший» (ma-buting- buting).

Те же способы используются и при различных случаях словоизменения, которое имеется, хотя используется в очень ограниченных масштабах. Наконец, надо отметить, что префиксация в общем преобладает над суффиксацией, а в области синтаксиса в малайско-полинезийских языках, как и в мон-кхмерских и в южных китайско-тибетских, характерна постпозитивность определения.

Внутреннее деление индонезийских языков затруднительно. Черты единства очень велики даже за пределами Индонезии - от Мадагаскара до Тайваня. Некоторые языки, например яванский, сохраняют сложную архаическую грамматику, другие же гораздо проще, например индонезийский или буги-макассарский и др. Следует отметить, что невозможно констатировать какое-либо закономерное различие между языками, на которых говорят так называемые протомалайцы и дейтеромалайцы. В этой связи вопрос о времени и путях распространения индонезийских языков в Индонезии очень сложен. Уверенный ответ можно дать лишь относительно событий более позднего времени - о появлении отдельных языков на тех или иных островах или островных группах. Языки индонезийской ветви малайско-полинезийской семьи настолько тесно связаны друг с другом системой постепенных переходов, что деление их на группы довольно условно - между ними трудно установить четкие границы. В целом индонезийские языки можно разделить на западные, восточные и северные. К западной группе, включающей все языки Суматры, Явы и Бали, примыкают и распространенные на материке индонезийские языки; связующим звеном здесь служит язык аче, в котором заметен мон-кхмерский субстрат. Языки восточной группы, распространенные на Малых Зондских островах, напротив, имеют некоторое сходство с меланезийскими. Еще яснее это сходство проявляется в языках северной группы, представленных в основном на Филиппинах. Языки народов Калимантана и Сулавеси совмещают черты всех трех или каких-либо двух указанных групп. Языки народов Калимантана изучены хуже других; языки центра и севера Сулавеси тяготеют к филиппинским, юго-востока- к восточноиндонезийским, а юго-запада (буги-макассарские) - к западноиндонезийским.

Западноиндонезийские языки можно разделить на материковую и островную подгруппы. К первой мы отнесем чамский язык и языки горных индонезийцев (эде, джарай, раглай и других), а ко вторым - языки островного мира Юго-Восточной Азии. Материковые языки могут рассматриваться как переход от малайско-полинезийских к мон-кхмерским. В. Шмидт рассматривал их даже как языки с аустроазиатской основой, но испытавшие сильное влияние малайско-полинезийских языков. Вернее, однако, было бы говорить о малайско-полинезийских языках, испытавших сильное влияние мон-кхмерского субстрата, особенно заметное в языках горных индонезийцев.

Для этих языков характерен переход двусложных корневых слов в односложные путем стяжения, как в чамском, или усечения, как в эде. Индонезийское tahun (год) имеет чамское соответствие thun, аческое kehim соответствует чамскому khim (улыбаться), яванское puluh (десять) - чамскому pluh; индонезийское bini (жена) - чамскому mnie; индонезийским djalan (путь), ratus (сто), langit (небо) соответствуют эдеские "lan, 4uh, "ngit.

В материковой подгруппе индонезийские слова подвергаются стяжению, в островной области в них увеличилось число открытых слогов, упростился согласный состав, устранились сочетания согласных. Это явление заметно в периферийных языках Восточной Индонезии и достигает максимума за пределами Юго-Восточной Азии, в Полинезии.

Как уже говорилось выше, малайско-полинезийский язык-основа сформировался, очевидно, на юго-востоке Китая. Начало его дробления, так же как и начало малайско-полинезийской экспансии, одни авторы, в частности Мильке, относят, по данным глоттохронологического анализа, к середине II тыс. до н. э., другие же - к еще более раннему времени. Это время совпадает с эпохой крупнейших хозяйственно-культурных изменений в Восточной Азии, с бурным ростом производительных сил и численности населения, что привело в движение весь круг населявших юг нынешнего Китая племен, вплоть до нового времени двигавшихся с тех пор непрерывно следующими один за другим миграционными потоками в Юго-Восточную Азию.

Собственно говоря, есть два основных возможных маршрута индонезийцев: один вдоль побережья Китая и Индокитая, где остались чамы, далее в Западную Индонезию и отсюда на восток и северо-восток, в Восточную Индонезию, на Филиппины, на Тайвань. Но расселение могло идти и в обратном порядке - через Тайвань на Филиппины, и уже отсюда в Индонезию и Индокитай.

Скорее всего, миграция с самого начала шла в обоих направлениях, однако в Восточной Индонезии преимущественное значение должно было иметь движение с запада на восток, ибо в пределах Индонезии глубина древности языковых традиций убывает с продвижением на восток архипелага, который, следовательно, подвергся индонезийской языковой ассимиляции позднее, чем запад.

Нам остается еще коснуться современного состояния индонезийских языков. Как в силу исторических обстоятельств, так и благодаря специфике фонетического состава, а именно отсутствию позиционных классов, их лексика оказалась гораздо легче проницаемой для инородных влияний, чем у мон-кхмерских и китайско-тибетских языков. Поэтому здесь имеется.гораздо больше, чем в последних, и в менее измененной форме не только индийских и китайских заимствований, но и множество проникших с исламом арабизмов, позднейших европейских заимствований (в языках Индонезии в основном голландских, в филиппинских языках - испанских).

В качестве примера мон-кхмерских языков можно описать кхмерский (камбоджийский). Основная единица речи кхмерского языка представляет собой нечто среднее между китайско-тибетским корнеслогом и индонезийским корневым словом. Исконно кхмерское корнеслово (здесь вообще не рассматриваются лексические и грамматические заимствования, многочисленные во всех национальных языках Юго-Восточной Азии) может быть разложено на позиционные классы: согласную инициаль из одного согласного или нескольких, сочетаемых по определенным принципам, гласную медиаль (ее нельзя назвать тональю по причинам необязательности такового различия) и финаль из одного согласного. Примерами кхмерских корнеслов могут служить Krup («весь», «полный»), cEh (глагол «знать»). Иногда в сложной инициали имеется беглый соединительный гласный звукэ (так, слово «зубы» возможно в » формах thmen и tamen, но и в этом случае фонематически слово остается односложным. Кхмерские гласные распадаются на два ряда. Гласные первого ряда могут образовывать самостоятельные слоги, а гласные второго ряда возможны лишь с согласной инициалью. Второй ряд характеризуется не только закрытостью, но и более низкой высотой звука. Так что здесь уже заложена возможность развития системы тональности, осуществившаяся в некоторых языках горных монов.

В кхмерском языке, как и в малайско-полинезийских, есть суффиксы, префиксы и инфиксы, зачастую представляющие даже не слог, а одну согласную. Все они имеют словообразующее значение. Так, префикс к - образует Миэ1 (изнеможение) от dual (падать). Инфикс - am - (варианты - amn-, - urn- , -umn-) образуют camnEh (знание) от cEh (знать), Kum- rup (пополнять) от Krup (полный). Однако возможности аффиксального словообразования в современном языке значительно сужены: от суффиксации остались лишь незначительные следы, а большинство префиксов и инфиксов потеряли продуктивность. Зато большое значение приобрели новые префиксы и суффиксы, часто называемые полуаффиксами, которые так же, как и «аффиксы» китайско-тибетских языков, восходят к значащим корнесловам и сохраняют их звуковой облик. Так, корнеслово neak, с вещественным значением «сын», служит префиксом для существительных, обозначающих занятия, например, neaknipon - писатель, neakdaa - гуляющий.

Словоизменение в кхмерском языке отсутствует. Такие категории, как виды глагола, образуются аналитически, при помощи служебных слов, к тому же факультативных.

Примерно те же черты присущи и другим мон-кхмерским языкам, в пределах Индокитая образующим несколько групп - монскую, горномон- скую с подгруппами северной (ва, палаун) и южной (ксакау, кхму), горнокхмерскую с подгруппами северной (ре, суи), центральной (банар, сэданги) ж южной (мнонги, ма) и, наконец, собственно кхмерскую, куда, очевидно, кроме кхмерского языка, должны быть отнесены языки куи, а также племенные языки пор, чон, самрэ, которые могут по существу рассматриваться как диалекты кхмерского. Впрочем, деление это очень условно, между этими группами имеются постепенные переходы. Следует особо отметить, что нет оснований противопоставлять монские языки кхмерским: при всем различии между классическим кхмерским и талаинским языками их связывает между собой непрерывная цепь постепенных переходов.

В то же время даже между близкими языками имеются подчас довольно существенные различия. Так, в кхмерском языке сейчас существует пятиричная система счета, т. е. 6, 7, 8 выражаются как 5 + 1, 5+2, 5 + 3 (pram- muy, pram-pil, pram-bei притиу - 1, ріг - 2, bei - 3, pram - 5), между тем в горнокхмерских языках система счета десятиричная, имеются специальные слова для обозначения всех чисел от 1 до 10.

К мон-кхмерским языкам следует отнести и языки семангов и сеноев. В их современном состоянии, однако, они настолько подверглись индонезийскому влиянию, что иногда так и классифицируются.

Некоторые мон-кхмерские языки обнаруживают больше сдвигов в сторону китайско-тибетской типологии, чем это присуще семье в целом. Так, б языке ламет (южная горномонская подгруппа) имеются два тона, носящих смысло-различительный характер, что скорее восходит к тайскому суперстрату.

Если в самом вьетском языке мон-кхмерский субстрат настолько силен, что ставится вопрос о включении этого языка в мон-кхмерскую семью, то проявленность мон-кхмерских черт еще более нарастает в языке мыонгов. Где следует провести разделительную грань между китайско-тибетскими и мон-кхмерскими языками - еще не совсем ясно. Да и в масштабах всей семьи в целом, как явствует из изложенного выше, можно проследить постеленное нарастание аустрических черт в китайско-тибетских языках: они выражены уже довольно ярко у мяо и яо, еще заметнее они в языках кадаи -

У лати и лаква. Кадаи в целом может рассматриваться как промежуточное звено между мяо-яо и таи; недаром Бенедикт включил сюда гелао (мяоский язык с тайским субстратом), и ли (тайский язык с мяоским субстратом). Затем идут тайские языки с их отчетливыми малайско-полинезийскими и еще более отчетливыми мон-кхмерскими связями; наконец, вьетский язык имеет уже словарный фонд совсем мон-кхмерского облика, особенно заметного в некоторых мыонгских говорах. Но и аустрическим языкам, как мы видели, не чужды такие специфически китайско-тибетские черты, как тональность, не говоря уже о биномах. Калькой тайского tavan - солнце (буквально «глаз неба») является вьетское mat-trai (mat - глаз, trai - небо); у горных монов солнце - mat-bri (глаз леса), у индонезийцев - mata^hari (глаз дня). В этих словах столь разных языков разных семей один корень - mat (глаз), очевидно, восходит к временам их древнейшей общности. Другие моменты сходства (например полное совпадение кхмерской и тайской системы аналитических средств выражения речевых соотношений при обычно полном несходстве этимологии соответствующих частиц), очевидно, объясняются многими веками параллельного развития в сходных условиях и тесном соседском контакте.

Следует помнить, что все перечисленные выше характеристики, в общем свойственные описываемым здесь семьям в целом в их современном виде, являются не извечными, а исторически развившимися категориями. Если даже и существовала в эпоху первобытной языковой непрывности общность типа тихоокеанского языкового ствола, то в это время не было еще ни корнесло- гов с их позиционными классами, ни тонов - то и другое возникло в процессе стяжения многосложных слов и фонетического упрощения односложных.

На примере эволюции радеского и чамского языков отчетливо видно, как происходило развитие мон-кхмерских языков от дисиллабичности к преобладающей моносиллабичности. В древнекитайском языке сохранились остатки флексии, в древневьетском и в других китайско-тибетских языках имелась некогда префиксация. Таким образом, хотя при первом знакомстве крупнейшие мон-кхмерские, китайско-тибетские и малайско-полинезийские языки кажутся резко различными, связь между ними намечается при исследовании многих промежуточных племенных языков и еще более усиливается при историческом анализе.

Надо думать, что китайско-тибетские языки первоначально были типологически похожи на современные индонезийские и пришли к своему нынешнему состоянию через стадию, аналогичную той, на которой сейчас находятся мон-кхмерские языки. Общая линия развития, таким образом, представляется единой для всех основных языков Юго-Восточной Азии.

Совершенно особое место среди языков Юго-Восточной Азии занимают папуасские языки. Основной район их современного распространения - Новая Гвинея. Однако в прошлом они, очевидно, были распространены гораздо шире, едва ли не по всей Индонезии, а может быть, и в Индокитае. Хотя папуасские языки очень разнообразны и по словарю, и по грамматике, однако у них есть некоторые общие типологические черты. Близкие к папуасским языки, распространенные за пределами Новой Гвинеи, можно разбить на две основные группы - тиморскую и северохальмахерскую. Они мало отличаются по грамматическим характеристикам, но хальмахерские языки имеют грамматическую категорию класса, иногда называемую родом. . Имена существительные относятся к тому или иному классу, и это отражается на оформлении согласующихся с ними членов предложения. В ти- морских языках банак, макасаи, ваймаха, кайруи и других категории класса нет.

Для папуасских языков характерны многосложные корни; несмотря на широкую распространенность слов-композитов о биномизации применительно к этим языкам говорить нельзя. В них есть развитая агглютинативная система словоизменения с элементами флексии. Почти единственной формой аффиксации является суффиксация; с этим связаны послесложное управление и препозиция определения.

Европейцы, познакомившиеся с китайским языком, были поражены тем, что слова китайского языка не имеют ии префиксов, ни суффиксов. Односложные слова китайского языка представлялись им как обнаженные корни, не поддающиеся морфологическому анализу. Поэтому в первой морфологической классификации языков братьев Шлегелей китайский язык и сходные с ним по грамматической структуре языки Восточной Азии были названы аморфными.

В. Гумбольдт указал, что аморфность слова никак не связана с отсутствием грамматики в таких языках. Поэтому языки, подобные китайскому, он назвал изолирующими: каждый корень изолирован от другого, а грамматические связи между ними в таких языках выражаются с помощью порядка слов и интонации.

Грамматические отношения между словами китайского языка образуются с помощью порядка слов и служебных слов. Основные правила порядка слов сводятся к следующему: определение всегда стоит перед определяемым, подлежащее - перед сказуемым, прямое дополнение - после глагола. Например: гао - «высокий», шань -«гора». В зависимости от их последовательности эти два слова могут группироваться в две различные грамматические единицы: гао шань -«высокие горы» и шань гао -«горы высоки».

Отсутствие внешних признаков принадлежности к грамматической категории способствует развитию грамматической конверсии слов одной грамматической категории в другую под влиянием грамматического окружения.

Порядок слов в предложении, служебные слова составляют главные опоры при грамматическом анализе предложения изолирующего языка. В некоторых изолирующих языках, например в тайском, порядок слов в предложении может быть изменен с помощью грамматических или просодических средств. Так, в китайском языке прямое дополнение стоит обычно после переходного глагола, однако с помощью предлога ба или при паузе оно может быть поставлено перед глаголом. Однако во вьетнамском и китайском языках такое изменение порядка слов невозможно. Грамматика изолирующих языков дает возможность для выражения любого содержания, а сами изолирующие языки способны служить эффективным средством общения.

Следует иметь в виду, что в действительности не существует языков, грамматическая структура которых полностью соответствовала бы определению «изолирующие языки» в существующих морфологических классификациях.

В китайском языке имеются сложные слова, построенные по определенным словообразовательным моделям, а также слова, состоящие из знаменательных морфем в сочетании со словообразующими и формообразующими суффиксами. Однако сочетание знаменательных морфем с суффиксами и префиксами не образует того устойчивого единства, которое отличает сочетание основы и аффикса в индоевропейских языках. Для передачи одного и того же значения слово может выступать в одних случаях со словообразовательным или формообразовательным суффиксом, в других - без них. Так, например, определительные отношения в современном китайском языке образуются с помощью суффикса - ды. Однако наличие этого суффикса в составе определительного словосочетания зависит от его количественной характеристики, т. е. от числа слогов, составляющих его. Можно говорить, что имеются языки, которые в большей или меньшей степени соответствуют этому определению. К ним в первую очередь относятся вьетнамский и древнекитайский. С. Е. Яхонтов показал, что ближе всего к этому определению стоит язык китайской классической поэзии VII-X вв.

Начало многим языкам Старого Света дала ностратическая лингвистическая общность, датируемая исследователями примерно XI–IX тыс. до н.э. и локализуемая ими в Северо-Восточной Африке и Юго-Западной Азии. Из ее состава выделились языки пяти семей, распространившиеся на значительной территории Старого Света: индоевропейской, алтайской, урало-юкагирской, картвельской и дравидийской.

Индоевропейская семья занимает среди них особое место, поскольку ее языки не только распространены на обширной территории Старого Света, но преобладают по числу говорящих на них в американском и австралийско-океанийском регионах. В ее составе выделяются следующие группы, подгруппы и языки.

Славянская группа, в свою очередь, подразделяется на подгруппы: восточнославянскую – русский, украинский, русинский и белорусский языки; западнославянскую – польский, чешский, словацкий и два лужицких (лужичане – славянский народ северо-восточной части Германии) языки; южнославянскую – сербскохорватский (является родным для сербов, хорватов, черногорцев и боснийцев), словенский, македонский и болгарский языки.

Германская группа, в составе которой, как и в славянской, можно выделить "однонациональные" языки, т.е. те, которые являются родными для одного этноса, и "многонациональные", которые "обслуживают" несколько народов. К первым относятся: шведский, норвежский, фризский (фризы – этнос, проживающий в Нидерландах, Дании и Германии), фарерский (фарерцы – народ Фарерских о-вов), исландский языки, ко второй: немецкий, который является родным для немцев, австрийцев, лихтенштейнцев, германо-швейцарцев, эльзасцев, своеобразными вариантами немецкого языка являются люксембургский и идиш – родной язык для значительной части евреев-ашкенази; английский – для англичан, большинства шотландцев и ирландцев, части гибралтарцев, англоканадцев, англоавстралийцев, англоновозеландцев, англоафрикаицев, американцев США и ряда пародов Вест-Индии – гренадцев, ямайцев, барбадосцев, тринидадцев, гайанцев; нидерландский – для голландцев, фламандцев, суринамцев и африканеров (буров) Южной Африки; датский – для датчан и части норвежцев.

Романская группа, возникшая на базе, так называемой вульгарной латыни, относящейся сейчас к "мертвым" языкам, включает языки, которые являются родными как для одного этноса – румынский, каталонский, галисийский, ретороманский, сардинский, окситанский, корсиканский, так и для нескольких этносов: итальянский – для итальянцев, санмариицев, итало-швейцарцев; французский – для французов, монегасков/монакцев, франко-швейцарцев, валлонов, франкоканадцев, в Вест-Индии – гваделупцев, мартиникцев, гвианцев и гаитянцев; португальский – для португальцев и бразильцев; испанский – для испанцев, части гибралтарцев, а в Латинской Америке для большинства этносов – мексиканцев, перуанцев, чилийцев, аргентинцев, пуэрториканцев, кубинцев и др. (исключение составляют бразильцы и некоторые народы Вест-Индии). Испанский язык является "рекордсменом" по числу говорящих на нем этносов.

Кельтская группа, некогда широко распространенная в Европе, сейчас представлена только ирландским, бретонским (этнос во Франции), гэльским (часть шотландцев) и уэльским (валлийским) языками.

Албанская группа – албанский язык.

Греческая группа – греческий язык, на котором говорят собственно греки, греки-киприоты, и так называемые греки-каракачаны горной Греции.

Балтийская группа – литовский, латышский языки.

Армянская группа – армянский язык.

Иранская группа – афганский/пуштунский, персидский/фарси, дари/фарси-кабули, курдский, таджикский и др., из языков народов России – осетинский и татский.

Индоарийская группа включает языки северной части п-ова Индостан – хиндустанский, бенгальский, бихарский, панджабский, гуджаратский, маратхи, ория, ассамский, непальский, сингальский и др. В Российской Федерации эта группа представлена цыганским языком.

Нуристанская группа – нуристанский язык.

Алтайская языковая семья представлена тремя группами – тюркской, монгольской и тунгусо-маньчжурской, включая корейскую ветвь.

Тюркская группа – турецкий (турки, турки-киприоты, греки-урумы), азербайджанский, туркменский, казахский, киргизский, каракалпакский, узбекский, уйгурский, гагаузский и др. В Российской Федерации в европейской части – татарский, башкирский, чувашский языки. На Северном Кавказе – карачаево-балкарский, ногайский и кумыкский. В Сибири – алтайский, хакасский, тувинский, якутский, долганский, шорский, тофаларский языки.

Монгольская группа – монгольский язык, в Российской Федерации: бурятский – в Сибири и калмыцкий – в Европейской части.

Тунгусо-маньчжурская группа – манчьжурский, в Российской Федерации – нанайский, эвенкийский, эвенский, ульчский, удэгейский, орочский, орокский (уйльта), негидальский языки.

Урало-юкагирская семья состоит из трех групп языков – финно-угорской, самодийской и юкагирской.

Финно-угорская группа включает языки финской подгруппы – финский, эстонский, ливский (народ в Латвии). В Российской Федерации – удмуртский, коми и коми-пермяцкий, саамский, вепсский, ижорский, а также языки двуязычных этносов: мокшанский и эрзянский – родных для мордвы, горно-марийский и лугово-восточный – для марийцев, ливвиковский и людиковский – для карелов; и угорской подгруппы – венгерский, а в Российской Федерации – хантыйский и мансийский языки.

Самодийская группа состоит из ненецкого, энецкого, селькупского и нганасанского языков.

Юкагирская группа представлена только одним языком – юкагирским.

Северокавказская семья состоит из нахо-дагестанской и абхазо-адыгской группы.

Нахо-дагестанская группа включает в свой состав нахскую подгруппу, состоящую из чеченского и ингушского языков, и дагестанскую подгруппу, состоящую по подсчетам лингвистов примерно из полусотни языков – аварского, лезгинского, даргинского, лакского, табасаранского и др.

В состав абхазо-адыгской группы входят абхазская подгруппа, включающая абхазский и абазинский языки, и адыгская подгруппа, состоящая из адыгейского и кабардино-черкесского языков.

Все вышеперечисленные семьи включают, в том числе, языки народов, этническая территория которых входит в состав Российской Федерации. Кроме того, здесь проживают народы, говорящие на чукотско-камчатских языках, не восходящих к ностратической общности – чукотском, корякском и ительменском, эскимосо-алеутских – эскимосском и алеутском.

Народы, говорящие на языках других семей, проживают, в основном, за ее пределами.

Сино-тибетская семья по числу говорящих на ее языках является одной из крупнейших в мире, в первую очередь, благодаря самому многочисленному народу в мире – китайцам, численность которых составляет 1,3 млрд чел. Она

делится на китайскую, центральную и западногималайскую группу. Китайская группа представлена китайским языком, в котором довольно много взаимонспонимаемых диалектов, кроме китайцев на этом языке говорят хуэй (дунгане). В центральную группу входят языки бирманский, тибетский, ицзу и др., в западногималайскую – канаури и лахули.

Языки дравидийской семьи распространены на юге п-ова Индостан. Она состоит из нескольких групп, среди которых самыми значительными по числу говорящих на этих языках являются: южная с языками тамильским, малаяльским, каннара и др.; юго-восточная с языком телугу. Кроме этого, в дравидийскую семью входят гондванская и другие группы.

Картвельская семья включает грузинский язык, на котором кроме грузин говорят также аджарцы, и близкие в нему мегрельский, чанский и сванский языки.

Австроазиатская семья распространена на территории Юго-Восточной и отчасти Восточной и Южной Азии. В нее входят группы: въет-мыонгская, в которой самым значимым по числу говорящих является вьетнамский язык; юго-восточная (мон-кхмерская) с кхмерским, кхаси и другими языками, а также группы мунда, мяо-яо, северная (палаунг-ва ) и малаккская.

Австронезийская семья распространена, главным образом, на о-вах Юго-Восточной Азии и на значительной части Океании. По числу говорящих самыми многочисленными из ее групп является западноавтронезийская с языками яванским, бисайя, сундским и другими на территории Юго-Восточной Азии и языки народов чаморро и белау/палау в Океании на о-вах Микронезии. Языки во сточноавстронезийской (океанийской) группы распространены, в основном, в Океании: в Меланезии – у народов толаи, кеапара и др.; в Микронезии – у тунгару, трук и других народов; в Полинезии – у маори, самоа и некоторых других. Кроме этого, в данную семью входят центральноавстронезийская и тайваньская группы.

Языки паратайской семьи распространены, в основном, в материковой Юго-Восточной, а также на юге Восточной Азии, наиболее представительна в ее составе тайская группа с сиамским, лаосским, чжуанским и рядом других языков, в эту семью также входят языки групп кам-суйская, ли и гэлао.

В Австралии и Океании исследователи, кроме языков австронезийской семьи выделяют также австралийские и папуасские языки. Они изучены довольно плохо: австралийские – в силу исчезновения значительной части аборигенов, папуасские – по причине труднодоступности внутренней части Новой Гвинеи. Установлено, что эти языки представляют собой значительное количество языковых семей. Так в составе австралийских языков, а их известно около двухсот, объединяемых в филу, выделяют такие общности (соответствующие примерно семьям как пама-ньюнга, тиви, дерага и др.), в папуасских языках, которых насчитывается более тысячи – трансновогвинейскую, западнопапуасскую и ряд других семей.

Афразийская (семито-хамитская ) семья распространена в Северной Африке и Юго-Западной Азии. Она состоит из семитской группы, в которую входит арабский язык, впрочем, с точки зрения современной лингвистики, разделившийся на несколько десятков уже самостоятельных языков (в том числе, литературных) – марокканский, египетский, сирийский, иракский и др. Также в эту группу входят: иврит – язык еврейского этноса; мальтийский – жителей европейского государства Мальта и ассирийский – язык айсоров, потомков населения Древней Ассирии, в настоящее время, разбросанных по многим странам, наибольшая их численность отмечена в Ираке и Турции. Прочие языки этой группы, распространены в северо-восточной Африке (амхарский, тигре и др.).

На языках остальных групп афразийской семьи говорят только пароды африканского континента: кушитской (оромо, сомали, беджа и др.); берберской (туареги, зенага и др.) и чадской (хауса, бура, баде и др.).

Нигере-кордофанская семья, народы которой проживают, в основном, в Западном Судане и Западной Тропической Африке, состоит из двух групп. Группа нигер-конго включает ряд подгрупп – бенуэ-конго, ква, западноатлантическую и др., по числу говорящих выделяются языки таких народов как фульбе, йоруба, игбо, руанда. Особо надо отметить, что на языках этой группы говорят пигмеи Центральной Африки, некоторые особенности их культуры свидетельствуют, что в древности они говорили на иных, "собственных", языках. Кордофанская группа невелика и по числу языков, и по количеству говорящих на них, это народы коалиб, тумтум и др.

Нило-сахарская семья распространена преимущественно в восточной части Африки. Бо́льшая часть ее языков входит в шари-нильскую группу, состоящую из ряда подгрупп – восточносуданской, центральносуданской и др., прочие группы этой семьи – сахарская, сонгаи, фур, маба и кома. Наиболее распространенные нило-сахарские языки принадлежат народам луо, динка, канури и др.

Койсанская семья распространена на юге Африки и по числу говорящих, в основном, представлена южноафриканской койсанской группой – готтентотским и бушменским языками, другие ее группы – сандаве и хадза/хадзапи включают по одному народу с аналогичными названиями.

На Американском континенте подавляющее большинство населения сейчас говорит на языках индоевропейской семьи, распространившихся здесь в результате колонизации региона в послеколумбово время.

Что же касается аборигенного населения, то для него характерны уже упомянутые эскимосско-алеутские языки в северной части континента и индейские – в остальной. Классификация индейских языков представляет собой сложную проблему, и до сих пор не создано такой, которая принималась бы, если не всеми, то большинством исследователей. Сейчас наиболее общепризнанной считается нижеприведенная классификация Дж. Гринберга, которая в составе индейских языков выделяет девять семей.

Андо-экваториальная семья (по мнению многих исследователей ее необходимо разделить на андскую и экваториальную семьи) включает языки таких народов, как кечуа, парагвайцы, аймара, арауканы и др. На языках семьи пенути говорят (майя, какчикели, кекчи, цимшиап и др.), ацтеко-таноанской (ацтеки, шошоны, хопи, зунья и др.), макроото-манге (сапотеки, миштеки, паме и др.), макро-чибча (чибча-муиски, ленка, куна и др.), же-пано-карибской (же, пано, карибы, тоба и др.), хока-сиу (сиу, чироки, ирокезы, дакота и др.), алгонкино-мосанской (алгонкины, кри, оджибве и др.), на-дене (навахо, атапаски, апачи, тлинкиты и др.), тараска – тараски.

Изолированные языки

Языки, которые не имеют сходства с какими-либо другими языками, представлены почти исключительно на Азиатском континенте. Айнский язык принадлежит айнам о-ва Хоккайдо (Япония), их примерно 20 тыс. чел., хотя говорят на нем только несколько сотен представителей этого народа. Японский язык тоже относится к числу изолированных, численность японцев составляет 126 млн чел. Нивхский язык нивхов Нижнего Амура и о-ва Сахалин численностью 4,5 тыс. чел. представляет собой "осколок" некогда проживавших здесь так называемых палеоазиатских народов, вытесненных или ассимилированных пришельцами с юга. Кетский язык принадлежит кетам Верхнего и Среднего Енисея, насчитывающим около 1 тыс. чел. В высокогорье Северной Индии на буришском языке говорят буришки/бурушаски, их примерно 50 тыс. чел. Единственный не азиатский изолированный язык – баскский, принадлежащий баскам севера Пиренейского п-ова, численность которых 1,2 млн чел. Это единственный из народов Западной Европы, сохранившийся здесь после расселения индоевропейцев. Кроме того, иногда к изолированным языкам относят корейский язык, численность корейцев примерно 62 млн чел., однако многие исследователи включают сто в состав алтайской языковой семьи.

В заключение надо отметить, что в труднодоступных регионах, в частности, в бассейне Амазонки, в Западной и Центральной Африке и на Новой Гвинее лингвистами отмечены случаи обнаружения изолированных языков, но плохая их изученность не позволяет с уверенностью подтвердить правомерность таких выводов.

Эти языки представлены в Восточной Азии, а именно в Юньнани, своей монской ветвью с двумя группами - ва-бэнлунской (языки кава, бэнлун) и буланской (язык булан). Все эти языки характеризуются тем, что тон как смыслоразличительный элемент в них почти отсутствует. Лишь в отдельных диалектах кава в сравнительно недавнее время очевидно под влиянием китайского или тайского языка появилось очень ограниченное число слов одинакового звукового состава, произношение которых под разными тонами придает им разный смысл. Слова и корни могут быть одно- и многосложными, развита система аффиксации, в синтаксисе дополнение следует за сказуемым, а определение за определяемым. В общем та же характеристика применима и к малайско-полинезийским языкам.

Малайско-полинезийская семья

На территории Восточной Азии эта семья представлена лишь небольшой группой своей индонезийской ветви и в очень ограниченном районе - это языки аборигенов о. Тайвань, кото

рые могут быть сведены в группу гаошаньских языков. Лишь язык ями, распространенный на о. Хунтоуюй восточнее Тайваня, стоит несколько особняком от прочих гаошаньских языков, более сближаясь с языками севера Филиппин.

Алтайская семья

Алтайская семья обладает четко выраженными специфическими чертами. Корневая лексика в этих языках в значительной, степени многосложна. Морфология носит преимущественно агглютинативный характер, причем употребляются почти исключительно суффиксы, каждый из которых имеет только одно определенное значение. Основу предложения составляет сказуемое - глагол (или прилагательное), которое находится всегда в конце предложения. Дополнение, прямое или управляемое послелогом, находится перед глаголом, определение предшествует определяемому. Однако местоименное определение может быть во многих языках заменено притяжательной именной конструкцией. Так, в монгольском языке вместо линий гэр "моя юрта’ можно сказать еэр минь "юрта моя’. Подобные притяжательные частицы, стоящие после слова, так же как и показатели лица глагола там, где они существуют, обычно восходят к усеченным личным местоимениям.

Союзов в языках алтайской семьи мало, их роль выполняют многочисленные деепричастные формы глаголов, которые служат сказуемыми придаточных предложений и имеют самые разнообразные функции: временные, причинные, условные и пр.

Наиболее характерной чертой фонетики алтайских языков в области согласных звуков является невозможность постановки р или сочетания согласных в инициальной позиции, а в системе гласных звуков - сингармонизм, т. е. такое явление, когда гласный корня определяет характер последующего гласного аффикса этого же слова.

Гласные каждого языка разбиваются на две группы, или ряда, по месту их образования в речевом аппарате: передний и задний ряд. Гласные разных рядов не могут сосуществовать в одном слове. Поэтому у суффиксов стабилен лишь состав согласных, а гласные меняются в зависимости от того, к какому слову суффикс присоединяется. Так, в монгольском языке суффикс творительного падежа существует в форме «гласная +. р». В словах хэдгэн "шмель 5 , ивхер товарищ’, моръд "лошади’ (при единственном числе моръ) творительный падеж будет соответственно хэдгэнээр, нвхвревр, моръдоор.

Деление алтайских языков скорее всего началось с выделения древнетунгусского праязыка - основы всех тунгусо-маньчжурских языков, в дальнейшем накладывавшихся в основном на палеоазиатский субстрат и под его воздействием разошедшихся с остальными языками своей семьи дальше, чем восходящие к общему тюрко-монгольскому праязыку тюркская и монгольская языковые ветви.

Монгольские языки в большей мере могут приниматься за определенный эталон алтайских языков, чем другие языки этой семьи. Им в наибольшей степени присущи агглютинативно-сингармонистический строй, жесткость синтаксиса с финальной позицией глагола и с определяющим синтаксическим значением его определительных (причастных) и деепричастных форм.

Дифференциация ныне существующих монгольских языков произошла сравнительно недавно, примерно в XIV-XVI вв.; до того существовали многочисленные племенные диалекты единого древнемонгольского языка, давшие начало самостоятельным языкам вследствие изолированного положения, в которое они попадали при расселении своих носителей.

Среди монгольских языков, помимо собственно монгольского, следует отметить такие языки, как бурятский, ойратский (и как вариант его - калмыцкий язык), дахурский, отличающийся большим удельным весом архаизмов и маньчжурских заимствований, монгорский с массой китайских заимствований, дунсянский, баоаньский языки, а также распространенный за пределами Восточной Азии, в Афганистане, могольский язык. Что касается собственно монгольского языка, то в его классической литературной форме он не является народным разговорным языком. Употребляющие его монголы, живущие в КНР, в быту пользуются различными сильно отличающимися от него диалектами. В МНР на смену ему пришел ответвившийся от него халха-монгольский язык, базирующийся на живой разговорной речи монголов халха.

Тюркские языки, распространенные на территории Восточной Азии, довольно близки один к другому по своему словарному составу и грамматическому строю. Основные различия между ними находятся в области фонетики. Однако история этих языков сложна, так как в силу своей близости эти языки легко скрещивались между собой и один язык, ассимилируя другой, сильно пронизывался элементами ассимилируемого языка.

В большинстве тюркских языков сейчас велик удельный вес включений из языков других групп - черт субстратного порядка или заимствований. Особенно можно отметить арабизмы, иранизмы и монголизмы. Тюрк- ская ветвь языков в целом распадается на две большие группы - западно- хуннскую и восточнохуннскую. Разделение это произошло еще в так называемую хуннскую эпоху, т. е. не позднее середины I тысячелетия н. э.

В восточнохуннской группе очевидно еще в конце этой же эпохи произошло выделение двух диалектных общностей - древнекиргизской (киргизско-кыпчакской) и уйгуро-огузской. На территории Восточной Азии прямым потомком первой из этих общностей является современный киргизский язык. Помимо приобретенных им в процессе своего развития специфических черт он отличается от большинства других тюркских языков своей лексикой, где велик удельный вес монголизмов при сравнительно небольшом числе иранизмов и арабизмов. Имевшие некогда широкое распространение языки уйгуро-огузской семьи ныне мертвы. Это восходящий к уйгуро-тукюэским диалектам древнеуйгурский язык - язык уйгурского народа в I тысячелетии н. э. В лексике его имелось большое количество субстратных древнеиранских элементов

По словарному фонду, фонетике и грамматике древнеуйгурский язык, сильно отличаясь от сменившего его среднеуйгурского, ближе всего стоит к другому мертвому языку уйгуро-огузской общности - древнеогузскому языку орхоно-енисейских тюрков. Сейчас в пределах Восточной Азии уйгуро-огузская общность представлена лишь тувинскими языками - тувинским и близким к нему кокчулутанским, а вне этой территории еще и якутским языком. Сюда же может быть отнесен и связанный с хакасскими диалектами сарыуйгурский (юйгу) язык, но в нем очень сильны киргизские и западнохуннские влияния, а в лексике велика примесь монголизмов и даже тибетизмов.

Западнохуннские языки Восточной Азии все относятся к карлукско- кыпчакской подгруппе. Эти языки в конце I тысячелетия н. э. дифференцировались на два еще более мелких подразделения - кыпчакское и карлукское. К последнему относится среднеуйгурский язык - язык уйгурского народа, в XI- XV вв. развившийся на базе древнеуйгурского путем постепенной потери восточнохуннских и приобретения западнохуннских черт. Сюда же относится ж новоуйгурский язык, возникший, однако, не непосредственно из среднеуйгурского, а путем ассимиляции его диалектами другой части карлукских языков, а именно карлукско-хорезмий- скими диалектами. От этих же диалектов происходит и узбекский язык, очень близкий к уйгурскому, в особенности в своей средневековой литературной форме.

Таким образом, новоуйгурский язык сложился в результате тройной ассимиляции: сперва, в позднеантичную и послеантичную эпоху, путем ассимиляции уйгуро-огузскими диалектами древневосточноиранских языков, распространенных на территории Синьцзяна, затем, в раннем средневековье, в так называемую караханидскую эпоху, - в результате ассимиляции сложившегося таким образом древнеуйгурского языка карлукскими диалектами и наконец в позднем средневековье - при ассимиляции среднеуйгурского языка карлукскохорезмийскими диалектами.

Сильно сближается с новоуйгурским языком восходящий к среднеуйгурскому саларский. Такое же происхождение имеет и хотонский язык, в котором сильны, однако, инородные влияния - киргизские и даже туркменские.

К кыпчакским языкам на территории Восточной Азии принадлежат казахский и татарский, восходящие соответственно к кыпчакско-ногай- ским и кыпчакско- булгарским диалектам.

Тунгусо-маньчжурская ветвь алтайской семьи языков распадается на 1ри группы: северную, или сибирскую, куда на описываемой территории относятся эвенкийский язык и очень близкий к нему орочонский, южную, или амурскую, группу с языком хэчжэ (нанайским) и западную группу, которую составляют маньчжурский язык с очень близким к нему сибин- ским. Последняя группа хотя и занимает промежуточное место между северной и южной, отличается в то же время от них обеих большим сближением с монгольскими языками. Сближение это проявляется и в фонетике, и в таких чертах грамматики, как отсутствие личных форм глагола. Если синтаксис эвенкийского языка допускает постановку глагола перед его дополнением, то в маньчжурском, как и в монгольском, это исключено.

Корейский и японский языки в большинстве опубликованных в специальной литературе лингвистических классификаций выступают как изолированные и не включаются в большие языковые семьи. Однако все большее число лингвистов склоняется к включению этих языков, в особенности корейского, в алтайскую семью. Что касается японского языка, то опять-таки большинство японских лингвистов признает родственные связи японского языка с корейским. Таким образом, наиболее соответствующим нашим знаниям представляется их включение в качестве особой корейско-японской ветви в алтайскую семью языков. Однако следует признать, что по лексическому составу оба эти языка отличаются друг от друга и от прочих алтайских языков сильнее, чем любые два прочих алтайских языка отличаются друг от друга. Тем не менее вся общая характеристика алтайских языков, данная выше, к ним применима. Исключение составляет отсутствие в корейском и японском языках притяжательных форм имени, которых, впрочем, нет также и в маньчжурском, и отсутствие в японском сингармонизма. В корейском сингармонизм отчасти сохраняется, но явно переживает период распада, хорошо прослеживаемый на протяжении последних столетий. Однако по древнейшим памятникам японского языка можно проследить, что и в нем был сингармонизм, сошедший на нет к концу I тысячелетия н. э.

Безусловно, в лексике японского и корейского языков имеется определенный общий пласт и некоторое количество слов, сопоставимых с другими алтайскими языками; однако ничто не дает оснований сближать японский и корейский языки с какой-либо другой ветвью алтайских языков теснее, чем с остальными ветвями, хотя такие попытки и делались в основном в направлении тунгусо-маньчжурских языков.

В японском языке - в его лексике и фонетике - отчетливо прослеживается также какой-то малайско-полинезийский субстрат. «Сформировавшись в какой-то части материка, протояпонский язык, очевидно, пришел на острова, когда здесь уже были в ходу, особенно в западной их части, языки народов южного происхождения. При этом японский язык наложился на эти языки как господствующий, ассимилировал их». 3

Грамматическое сходство между корейским и японским языками очень велико. В обоих языках имеется бессуффиксальная нулевая форма именительного падежа, именительный падеж с эмоциональным выражением и специальный суффикс этого падежа, тождественный в обоих языках (га). Суффиксы других падежей не совпадают, но в самом наборе падежей и их функциях сходство близко к тождеству. То же можно сказать про выделительные и уступительные частицы. В обоих языках к глаголам близки прилагательные, спрягающиеся почти по тому же образцу. Определительная форма прилагательных при этом этимологически восходит к аналогичной форме прошедшего времени глагола.

Японский и корейский глаголы отличаются особым богатством деепричастных форм, которые принимает сказуемое, заключающее придаточное предложение. Так, в японском языке от глагола сину умереть’ можно образовать деепричастные формы синэба "если умрет’, синдаттэ хотя и умер’, синдара "если бы умер’ и т. д.

Иранские языки

Широко распространенные некогда на северо-западе Восточной Азии, почти все они были ассимилированы языками тюркскими. Лишь небольшая часть их сохранилась здесь в виде языков горных таджиков. Следует отметить, что эти языки, так же как и афганский, принадлежат к восточноиранской группе и находятся лишь в очень отдаленном родстве с собственно таджикским языком, который вместе с персидским восходит к среднеперсидскому - дари и принадлежит к западноиранским языкам.

Распространенные среди горных таджиков ваханский и сарыкольскшг языки являются единственной группой индоевропейской семьи в Восточной Азии. Есть основания полагать, что такие группы горных таджиков, как канжутцы, говорят на буришском языке, который одни исследователи считают изолированным, другие сближают с иберийско-кавказскими и даже с баскским языками. Может быть, дальнейшее исследование этого района выявит здесь и какие-либо иные языки.

Айнский язьн

Занимает совершенно особое место среди языков Восточной Азии. Попытки связать его генетически с какими-либо другими языками оказались несостоятельными, - а связывался айнский язык и с японским, и с тунгусо-маньчжурскими, и с палеоазиатскими, индоевропейскими, малайско-полинезийскими, иберийско- кавказскими и даже с такими языками, как шумерский. По своему синтаксису в целом айнский похож на японский и алтайские языки; однако надо отметить, что такой же строй предложения присущ и дравидским и папуасским языкам. Может быть, именно изучение последних в аспекте айнских связей и имеет некоторые перспективы. Морфология айнского языка сложна и имеет в общем агглютинативный характер с чертами изменения окончаний слов в результате спряжения или склонения. Особенно сложна и богата видами система спряжения айнского глагола. В айнском языке много как суффиксов, так и префиксов. Своеобразна система счета, построенная на двадцатиричной основе. В лексике айнского языка, помимо японских и нивхских заимствований, отчетливо выделяется очень значительный малайско-полинезийский, преимущественно индонезийский, пласт. Кроме того, есть и более поздние, маньчжурские и иные заимствования.